Бордель мамаши Сональи* был местом не слишком дорогим, но весьма уютным. Сама хозяйка получила такое прозвище из-за болтливого языка, которым не только умудрялась доставлять удовольствие, но и немало сплетничать. Сплетни были особым товаром, который шел втридорога. Многие удивлялись, как эта женщина умудрилась остаться в живых. Другим, весьма грозным оружием этой предприимчивой синьоры был умелый шантаж вкупе с постоянным доносительством. Однако ни то ни другое не отпугивало постоянных посетителей, которые прекрасно знали, зачем и куда шли.
Здесь, как и во многих других местах, подобных этому, играли в карты, пили вино, шлепали шлюх по аппетитным задам, развлекались в небольших, уютных комнатах с девицами от двенадцати до двадцати пяти и субтильными юношами. Каждый находил забаву по душе, кто во что горазд. Потрескивая, горели свечи, за окнами мерно плескалась вода, которая иногда, словно гулящая девка, так же легко принимала какого-нибудь бедолагу в свои последние объятья.
Этим вечером Грациано, прятавший лицо под черной баутой, делил карточный стол с тремя посетителями. Первым был синьор Путини – престарелый импотент пятидесяти девяти лет, из которого временами сыпался песок и коий не мог без того, чтобы его хорошенько выпороли. Вторым – какой-то шмыгающий носом от обилия нюхательного табака заезжий авантюрист с южным акцентом и нарочито аристократическими замашками, которые свидетельствовали о его довольно сомнительном происхождении. Третьим оказался молодой офицер с горячим нравом и практически полным отсутствием осмотрительности. Человек из числа тех, которых при должном старании довольно легко обобрать.
Как обычно, вина и девиц было вдосталь. Одна из них, курчавая, белокурая Кьяра, словно бабочка вокруг фонаря, вилась около Грациано, и он уже знал, с кем проведет время после того, как заберет выигрыш. Тот был не за горами, судя по набору карт, а Кьяра всегда благоволила тем, кому сопутствовала удача. Они, окрыленные победой, давали порой сверх назначенной цены.

* - от итальянского "sonaglio", означающего "колокольчик" или "трещотка".

По пятницам добрые христиане постились и занимались богоугодными делами. Однако Грациано не относился к их числу. Когда дыхание девицы обожгло ухо, нобиль тихо рассмеялся.
- Могу тебя заверить, нет, - с этими словами он аккуратно разложил карты, после чего сгреб законный выигрыш на свою сторону стола. Неподалеку, расположившись на кушетке,  пышнотелая Франческа заигрывала с каким-то худосочным синьором, который попеременно хватался то за ее грудь, то за свои причинные места. Любовная игра была похожа на неловкую возню в сарае.
- Если хочешь, - добавил Оттобони, - я понесу тебя на руках.
Молодой офицер тихо выругался, а синьор Путини тяжело вздохнул. Авантюрист дрожащей рукой поднял бокал, предлагая поздравить победителя. Его поддержали с явной неохотой.
Взгляд Оттобони упал на грудь Кьяры, на которой красовалась мушка в форме сердечка, и нобиль подумал о том, как приятно, должно быть, целовать ее ключицы и ложбинку меж небольших и аккуратных грудей. Еще молодая, лет шестнадцати, она была, что называется, в самом соку. Пока не изведала, что такое лишение или болезнь и относилась к своему ремеслу, как к забаве. Грациано нравился такой вид шлюх, ибо они грешили от души, ни разу ни в чем не раскаиваясь.
- Мои поздравления, - процедил сквозь зубы южанин, сделав уверенный глоток и вновь открывая табакерку, чтобы взять понюшку табака.
Гарциано, взяв в ладонь монету, вложил ее между грудями Кьяры, просовывая как можно дальше, под ткань туго зашнурованного корсета. Шлепнул девку по бедру и принялся собирать добычу в кошель.
- Мне угодно отыграться! – сказал офицер, но его никто не услышал.

- А ты своего не упустишь, верно ведь? – смеясь, Грациано поднялся из-за стола, бегло попрощался с компаньонами, благодаря за игру, легко подхватил девицу на руки. Общество обычных шлюх радовало его куда больше, чем салонные вечера, где кавалеры и дамы сначала соревновались в острословии, чтобы потом заняться ровно тем же, чем он собирался заняться сейчас с безродной, но симпатичной девкой.  Свежа, молода, и пухлые губы еще не украсил цветник сифилитических язв.
Что еще надо для счастья?
В коридоре им повстречался карлик с большим как арбуз животом. Переваливаясь в полутьме на коротеньких ножках, он поднял круглое, напудренное лицо и широко улыбнулся Кьяре, растягивая напомаженный рот. Потом поклонился ее очередному клиенту, сделав это так изящно, как только мог.
Кожа девушки была горячей. Грациано и Кьяра были одинаково охочи до страсти и возбуждены, а потому медлить действительно не следовало.
Смеясь, они ввалились в свободную комнату, после чего Оттобони отпустил Кьяру и прикрыл дверь. За стеной натужно скрипела кровать, двое людей тяжело и сбивчиво дышали, мужчина ревел как боров, а девка под ним тихонечко поскуливала. Не выдержав, нобиль рассмеялся. Если бы он доплатил, то мамаша Сональя предоставила возможность поглядеть.
Несмотря на мучившую как лихорадка похоть, Оттобони разоблачаться не спешил. Чуть склонив голову, он несколько секунд исподлобья смотрел на бойкую кудрявую блондинку, будто собирался ее съесть. После недолгой паузы поманил жестом.
- Давай поищем монету вместе. Иди сюда, - сказав это, торопливо облизал губы под длинным, черным «клювом» бауты.

Девица попалась страстная, отзывчивая и такая же нетерпеливая.
- Я надеюсь, что нам с тобой тоже будет о чем… постонать, - с этими словами Грациано снял перчатки. Достать монету, не расшнуровывая корсет, было невозможно. Поэтому, при помощи проворных рук Кьяры избавившись от камзола и жюстокора, нобиль развернул девицу спиной и принялся расшнуровывать ее корсет. Судя по тому, как ловко он проделывал это, занятие доставляло ему несомненное удовольствие. Ослабляя шнуровку,  Оттобони между делом снял маску, и теперь мог беспрепятственно целовать шею своей белокурой пассии, свободной ладонью лаская ее грудь. Серебряная монета оказалась ровно там, где ей надлежало  быть, и Грациано достал ее без труда, с азартным «Оп!», так, как если бы они вдвоем выполняли какой-нибудь простенький фокус.
Зажав монету в кулаке, он вложил ее в ладонь Кьяры, дабы она не волновалась относительно своей добычи, после чего принялся вновь целовать узкие, покатые плечи проститутки. Это были жадные, требовательные поцелуи, более походившие на укусы. Иной раз Оттобони любил оставлять девицам на память синяки. Однако в этот раз он был осторожен. Разыгрывать перед Кьярой сцену галантного соблазнения, тем не менее, не было нужды. Подталкивая девицу к кровати, Грациано впопыхах избавился от туфель и перевязи, после чего опрокинул блондинку животом вниз. От двери до места совокупления тянулся след разбросанных вещей.
Последними, глухо звякнув, упали на пол ножны со шпагой.
В такие моменты красноречие изменяло ему, поэтому к звукам за стеной добавился лишь шум хриплого дыхания разгоряченного клиента Кьяры и его хриплый, тихий смех. У девицы, стоило отдать ей должное, был великолепный зад, но разглядывать его, отдаляя тем самым вожделенный миг, было незачем. Оттобони овладел шлюхой не мешкая.

Отредактировано Грациано Оттобони (2011-11-16 04:32:04)

Поначалу Грациано не слишком-то церемонился, затем понял, что не нужно спешить. Эту девицу стоило бы распробовать до того, как оба получат свое и устало откинутся на подушки.  Большинство бордельных девок притворялись. Некоторые делали это ненатурально, и потому и Оттобони не особо церемонился с ними.
Старые шлюхи учат своих девиц как можно громче стонать, как учат лести преподаватели хороших манер. И те и другие ошибаются, потому что притворство и лесть распознаются всегда, особенно там, где им быть не следует. Именно поэтому иной раз Грациано нравилось выжимать из любовниц слезы. Они, безусловно, были настоящими.
Кьяра меж тем была товаром что надо. Не  холодна как рыба и не бесчувственна. Отзывчива и весела, хоть наверняка капризна. Ненадолго прервавшись, он отстранился, чтобы снова войти в нее в положении лицом к лицу. Хотел видеть глаза. Хотел, чтобы она стонала ему в лицо. И хотел целовать.
Девица была похожа на расплавленный воск. Такая же горячая и такая же податливая. Обхватив его поясницу ногами, она отдавалась так щедро, словно дарила себя. И это нравилось Грациано, ибо уже давно никто не отдавался ему с такой охотой, без долгих разговоров, затяжных брачных игр и наигранного целомудрия.
Приподнявшись на руках, он замедлил темп. Ладони впились в ее. И теперь, проникая глубже, Грациано с полуулыбкой смотрел на Кьяру. Пожалуй, с такой женщиной, каждый, у кого еще не усох детородный орган, чувствовал себя победителем.

Отредактировано Грациано Оттобони (2011-11-18 16:39:22)

Грациано не знал, то ли девица настолько сильно желает его, то ли стремится досадить своей товарке, да и не это волновало его в сей момент. Стремление получить свое, законное удовольствие овладело всем его существом. Потому не останавливаясь, он продолжал штурмовать и без того легко сдавшуюся крепость по имени Кьяра. Смеялся громко, про себя удивляясь собственной удаче. Огонь девка, что за отрада!
Идиллию внезапно нарушил резкий удар распахнувшейся двери и чей-то окрик. Смысл этого ора до Грациано дошел не сразу. Отчасти потому, что Оттобони не был настроен слышать что-либо кроме вздохов и стонов своей любовницы, отчасти потому, что бранные слова то и дело перебивались отчаянной икотой.
Ответив грязной руганью на ругань, Грациано был вынужден оставить Кьяру, чтобы, обернувшись, увидеть на пороге пьяного вдрызг молодого офицера. Не так давно проиграв и набравшись с горя, тот пришел требовать возмещения убытков в крайне неподходящий для того момент.
Спешно натягивая штаны и пряча в них ноющее от возбуждения хозяйство, Оттобони рассвирепел, как разбуженный во время спячки медведь.
- Мерзавец! – продолжал выкрикивать офицер. -  Бесчестный выигрыш!
В другое время это оскорбление не так взбесило бы Грациано, но прерванное соитие добавило к его злости дополнительный заряд, а потому, голый по пояс, босой и растрепанный нобиль схватился за ножны, намереваясь тут же наказать обидчика.
Цедя бранные слова как змея яд, Грациано втянул офицера в комнату. Тот, спотыкаясь, задел плечом дверь.
– Защищайтесь, - зло сплюнул нобиль, доставая клинок.
- С удовольствием, - осклабился офицер, вынул шпагу и снова икнул. В следующий момент двое клиентов на глазах белокурой Кьяры сцепились друг с другом так, словно это между ними только что был страстный союз. Стоны и кряхтение за стеной смолкли.

Отредактировано Грациано Оттобони (2011-11-24 16:05:52)

Но никто и не думал прекращать драку. Да, именно драку, ибо дуэлью происходившее в комнате борделя, назвать было крайне трудно. Пьяный офицер, которого Грациано втащил в комнату, нападал совсем недолго, после чего стал неловко парировать и уклоняться от сыпавшихся шпажных ударов, с помощью которых нобиль вероятно стремился  вдоль и поперек исполосовать противника, как учитель бьет нерадивого ученика лозиной. Правда, в отличие от лозины, шпагой можно было натворить гораздо больше бед. Весь любовный задор синьора Оттобони перешел в боевую ярость. Вскоре это занятие и вовсе стало приносить ему веселье не меньшее, чем кувыркание в постели с хорошенькой девушкой.
Схватив подушку, офицер швырнул ее в Грациано. Разрубленная, она рассеялась пухом и пером, которыми теперь были щедро посыпаны двое дерущихся, мебель и пол.
Сплюнув перо, нобиль намотал сдернутое с кровати покрывало на левую руку как плащ.
- Подожди, дорогуша! Сейчас я к тебе вернусь! – заверил Грациано, тесня офицера к коридорной стене. Однако тот оказался куда проворнее, спрятавшись за дверью. Пару минут Оттобони и его противник дергали многострадальную дверь туда-сюда, пытаясь достать друг друга.
На шум сбежались постояльцы соседних комнат. Любопытствующие девицы столпились у лестницы, чтобы в случае чего иметь возможность быстро бежать. Внизу послышался знакомый чих южанина-авантюриста. Синьор Путини, стоя у лестницы внизу, уговаривал мамашу Сональю не вмешиваться. Та, ругаясь на чем свет стоит, звала на помощь местного вышибалу, который никак не хотел отрываться от графинчика сладкой фруктовой наливки.

Рябой Паоло, служивший вышибалой в доме мамаши Сональи, наконец оторвался от графина с наливкой и нехотя вышел в зал, где синьор Путини увещевал хозяйку борделя.
- Где тебя черти носят, окаянный?! – взвизгнула Сональя, выдергивая руку из ладоней Путини.
Паоло, выдохнув легкий фруктовый перегар женщине в лицо, широко улыбнулся и извинился.
- Синьоры проверяют остроту шпаг, - усмехнулся южанин, беря новую понюшку табака.
- Скорее уж крепость двери, - заметил Путини.
- Я туда не пойду, - решил Паоло, сохраняя все тот же невозмутимо приветливый вид. Получить тычок шпагой ему не хотелось, уж лучше подождать, пока кто-нибудь помрет. Потом можно выволочь неудачливого клиента за ноги и с чистой совестью бросить в канал. Не впервой.
В это время Грациано пытался стряхнуть с себя вцепившуюся в него как дикая кошка девку. Впрочем, он понимал ее чувства, ведь их обоих застали не в самый удачный момент.
- Эти пару зубов выбью я, клянусь! – огрызнулся нобиль. Пытаться достать противника с девицей, висящей на локте, было не слишком удобно. Кьяра, дергая нобиля, сама того не ведая, придала заметное ускорение двери, и та с треском сорвалась с петель, сбивая с ног офицера. Падая, тот взвыл, поранившись о собственный клинок.
- Ага! – победно вскричал Оттобони. – Справедливость восторжествовала!
Девицы испуганно охнули. Мамаша Сональя, застыла словно мраморное изваяние. Синьор Путини тихо и нараспев произнес:
- Сло-ма-ли.
Южанин вновь оглушительно чихнул, а рябой Паоло приготовился идти за трупом.

- Ай! – вскрикнул Грациано и обернулся к раздосадованной девице. – Ты что себе позволяешь, чертова девка?! – гнев его, между тем, не был сильным, ибо нобиль спустил его на незадачливого офицера. – Будешь орать на меня, я тебе язык отрежу! – пригрозил Оттобони более ради смеха, нежели всерьез.
Тем временем жалобно постанывая, его непутевый противник выбрался из своего укрытия. Рана была плевая, и пьяный неудачник более огорчился из-за двойного проигрыша, нежели действительно пострадал. Шпага его валялась на полу, пока один из господ, выскочивших на крик, не поднял ее. В комнате и коридоре царил полнейший беспорядок.
- Верните мое оружие! – просил офицер, но доброжелатели не спешили выполнять его просьбу, чтобы вновь не спровоцировать схватку. Синьор Путини и южанин авантюрист запросили по стопке коньяку, пока ожидали развязки событий. Поднявшийся наверх Паоло явно огорчился тем, что оба посетителя живы живехоньки, хоть один из них и имел бледный вид. Кто-то из синьоров, наблюдавших за сценой, перепоручил ему офицера. В глубине души Грациано пожалел о том, что ему не удалось на глазах у всех прирезать недотепу. Это обстоятельство добавило бы его и без того не праведной репутации романтического злодейского шарма.
- У него рана! Надо перевязать, - какая-то сердобольная полуголая девица бросилась следом за Паоло, вместе с офицером спускавшимся по лестнице. Поняв, что опасность миновала, мамаша Сональя начала причитать о возмущении ущерба. Медленно трезвея, противник Грациано начал понимать, насколько жестоко просчитался.
- Ну, что ты надулась, как мышь на крупу? – весело спросил нобиль, подавая своей шлюхе руку с таким галантным изяществом, будто она была благородной дамой.