Прежде, чем Грациано Оттобони исполнил свое намерение стать участником омовения и переодевания двух женщин, госпожа и ее служанка вели неспешную беседу. Тереза упрашивала супругу негоцианта оставить ее при себе.
- Неужели тебе так понравился этот плут Пасквино? – Фьямма избавилась от грязной куртки и с любопытством посмотрела на служанку, щеки у которой тут же зарумянились, как спелые яблоки. – Пройдоха… И чем только он тебя очаровал, ума ни приложу! - Притворилась, что удивлена. – Но ты что ж, собралась соблазнять его в этой хламиде?
- Зачем же? – Тереза уже сняла и жюстокор, и камзол, а потом, оставшись в одних кюлотах и чулках, она распахнула сорочку, чтобы продемонстрировать госпоже упругую, пышную грудь. – Разве у меня нет наряда получше?
- Бесстыдница! – Смеясь откликнулась Фьямма и легонько хлопнула Терезу по предмету ее гордости, заставив служанку громко ойкнуть. – А обратно тоже голой пойдешь?
- Отправьте за одеждой Бертино. Вам ведь она тоже понадобится, госпожа.
- Бедный Бертино…
Пока Тереза снимала со своей госпожи потрепанный жилет и сапоги, та не давала никакого ответа, затем Фьямма вплотную подошла к служанке, взяла ее за подбородок.
- Хорошо. Но смотри у меня… - Закончить молодая женщина не успела, потому что скрипнула дверь и Тереза охнула, смущенно уставившись в пространство позади Фьяммы. Супруга негоцианта обернулась, уже зная, кого увидит перед собой.
- Ааа… Синьор Оттобони, Вы торопливы как всякий победитель.
Несколько мгновений Фьямма, прищурившись, недовольно сверлила нобиля взглядом. Так просто она сдаваться не хотела, но и отталкивать нобиля своей нелюбезностью в ее планы не входило. Не долго думая, молодая женщина шагнула навстречу к синьору Оттобони, не позволив ему далеко отойти от двери, и быстро развязала свои штаны. Они заскользили по ее ногам и упали на пол, на мгновение обнажив округлые белые бедра, которые тут же скрыли края чуть желтоватой, но чистой рубашки. Босая, с распущенными смоляными волнами волос, она стояла и, усмехаясь, смотрела Грациано прямо в глаза. От полной наготы ее тело, находившееся к нему совсем близко, отделяла лишь тонкая ткань.
- Вы мой Александр… - Фьямма взяла мужчину за руку и, приложив его ладонь к своему бедру, повела ее вверх очень и очень медленно. – Но куда нам спешить? Тем более что Вы выиграли только партию, а не всю игру.
Свободной рукой Фьямма открыла дверь позади синьора Оттобони и вновь опустила края рубашки. Выталкивать нобиля она не собиралась, предоставив ему право выбора.

Отредактировано Фьямма Монтанелли (2012-01-27 21:32:53)

Фьямма десять раз пожалела о своем великодушии. Нахальство Грациано Оттобони, равно как и его самоуверенность, почти полностью разбивало попытки молодой женщины оставаться невозмутимой. С другой стороны, явно заинтересованный прямой взгляд волчьих глаз был ей приятен. Не долгое выражение гнева на лице Фьяммы сменилось нескрываемой иронией.
Одним быстрым движением женщина освободила свое тело от последнего предмета гардероба.
- Вы так поспешны, потому что голодны. – Вопрос нобиля и подтверждение своих слов, прозвучавшее из его уст, Фьямма оставила без внимания. – Что ж… Понимаю.
Гордо расправив плечи, она одарила синьора Оттобони смеющимся взглядом и повернулась к нему спиною.
- Ну, что ты стоишь Тереза? Помоги мне. А то вода остынет.
Не обращая больше никакого внимания на наблюдателя, Фьямма встала ногами в глубокий таз и, забрав волосы на затылок, подставила шею и спину под струю воды, льющуюся из кувшина. Все омовение проходило неспешно, и только служанка прятала глаза, не зная, куда деться от пронзительного взгляда благородного распутника.
Приведя свое тело в порядок, Фьямма стала столь же неспешно одеваться, исподволь проверяя, все также ли смотрит на нее синьор Оттобони. Когда все пуговицы на камзоле были застегнуты, а чуть влажные на кончиках волосы были подвязаны лентой, молодая женщина спокойно посмотрела на мужчину, стоявшего у двери.
- Все еще голодны?

Отредактировано Фьямма Монтанелли (2012-01-29 19:13:05)

Немногословность Грациано Оттобони говорила больше, чем самые роскошные и замысловатые комплименты. От супруги негоцианта не укрылась теплота, которая, словно искорка, внезапно появилась во взгляде мужчины, но, как любой человек, задающийся вопросом «Правда или показалось?», Фьямма ненароком обернулась дважды, желая удостовериться. Задержав взгляд, наполненный живым интересом и каплей недоверия, молодая женщина обратилась к служанке.
- Иди вниз, Тереза. Отправь Бертино с поручением. Ты знаешь, с каким. – И прежде, чем, смущенно улыбающаяся, девушка вышла вон, супруга негоцианта весело ей подмигнула: немое пожелание удачи.
Как и обещал нобиль, вскоре принесли ужин. Пока накрывали на стол, Фьямма смотрела в окно, вглядываясь в темноту венецианских каналов. Размышляя, она осознавала, что не чувствует себя проигравшей, хотя и новая партия в игре принесла победу синьору Оттобони.
- Отрадно, что, будучи искушенным знатоком той кухни, которую мы оба любим, Вы сохраняете завидный аппетит. -  Заметила Фьямма, усаживаясь за, изыскано накрытый, стол.  – Быть может, мы оба голодны, потому что ищем что-то… или кого-то?
Молодая женщина, еще не доверяя Грациано до конца, однако, не побоялась быть высмеянной, задав прямой и весьма откровенный вопрос.

Отредактировано Фьямма Монтанелли (2012-02-02 15:30:29)

Как и синьор Оттобони, Фьямма, глядя на аппетитные яства, подумала, что все они появились на столе как раз вовремя. После приключения в трактире очень хотелось есть, и молодая женщина, ничуть не смущаясь, принялась утолять первостепенный голод с той же страстью, которая была свойственна ей во всем. Мясо, рыба и золотистое масло таяли на языке вместе с ароматным, терпким вином. Самая бесхитростная из всех, народная философия гласит, что это и есть вкус жизни, а от нее отказываться – большой грех.
- Отнюдь. По счастью, у нас с Вами схожие взгляды. – Откликнулась Фьямма, отламывая хрустящий кусочек хлеба. – Воздержание истинное порой негативным образом сказывается на здоровье, впрочем, как и чрезмерная ненасытность. Воздержание же притворное есть ни что иное, как лицемерие, и оно, пожалуй, хуже всего… хуже всего портит фигуру. – Короткий смешок. – Достаточно взглянуть на некоторых служителей церкви, чтобы убедиться.
К ним обоим вернулась привычная ироничность, и Фьямма ничего не имела против этого. Ибо ирония в беседе – все равно, что соль в пище, без нее разговор казался бы или слишком пресным, или слишком сладким.
- Кстати, как поживает Ваш сладкоголосый монашек? – Во взгляде молодой женщины читалось игривое любопытство. – Вы уже научили его осознавать и исполнять самые тайные, самые сладкие желания?

Отредактировано Фьямма Монтанелли (2012-02-07 22:10:06)

- Если бы человек, поддаваясь искушению втихую, давал другим спокойно предаваться радостям плоти. – Возразила Фьямма. – Закон несовершенен, но дело не всегда только в нем. – Сверкнув глазами, молодая женщина насмешливо улыбнулась. – Но не будем спорить о монахах и лицемерии. Боюсь, я могла задеть Ваши религиозные чувства или, быть может, оскорбить сочувствие к несчастным служителям догм, вынужденным лицемерить. Мне же, в сущности, все равно, чем они живут.
Фьямма лгала, сама не понимая, что лжет. Она осознала это, только внезапно вспомнив священника, который уж точно был свято уверен в христианских истинах и потому учил им своих прихожан, никого не осуждая. Казалось бы, греховная его любовь к написанию новелл, и та на самом деле могла считаться богоугодной, потому что в них священник раскрывал человеческие пороки и без насильственной догматики, остроумно  показывал, чем они могут навредить грешникам. Супруга негоцианта замерла, неожиданно пытаясь воспроизвести в уме беседу с прете Амедео и, вместо этого, вспомнила черты его лица и мягкий голос. Она поспешила скрыть свое смущение, поднеся к губам бокал вина и опустив взгляд. 
Легкое замешательство длилось недолго. В следующее мгновение Фьямма посмотрела на синьора Оттобони со своей обыкновенной хитрецой в глазах. Улыбка ее вновь стала озорной.
- Вот как. Значит, еще не научили… - Прошептала она сладко, и, откинувшись на спинку стула, ответила на вопрос нобиля почти с вызовом. – А если и приглянулся, что тогда?

Отредактировано Фьямма Монтанелли (2012-02-12 12:43:22)

В аду грешник Грациано Оттобони и, впрямь, прижился бы, как в родном доме, но вряд ли он верил в ад, рай, в Бога или в Дьявола, равно как и в то, что ему что-то может помешать жить исключительно в свое удовольствие. Разве что тяжелая болезнь или смерть. Но, как ни странно, именно своей саркастичностью, эгоизмом и весьма свободными взглядами на вещи он и привлекал к себе больше всего внимания.
Фьямма подумала, что хотела бы увидеть, как синьор Оттобони злится или открыто чему-нибудь радуется. Ей не терпелось раскрыть, распробовать его, вызвать сильную страсть, найти слабые места, и только здравый смысл подсказывал, что торопиться, действительно, не стоит.
- Разве так важно, кто человек: монах или кастрат, негоциант или филантроп, если он хорош собою, интересен внутренне или привлекателен материальным достатком? – Парировала Фьямма.  – Мне странно слышать подобный вопрос от Вас, любезный синьор, ведь Вы славитесь широтой вкусов, которая, однако, не имеет ничего общего с неразборчивостью в связях.
Молодая женщина сделала глоток вина и облизнула губы. Пока нобиль только принимался за основные блюда, супруга негоцианта уже ощущала себя почти сытой, хотя съела совсем немного.
- Так и быть, удовлетворю Ваше любопытство. Нет. Я не спала ни со священниками, ни с кастратами. А Вы? Я следую моде осторожно. – Фьямма подалась вперед и, смеясь, добавила. – Но чем черт не шутит, верно?
Общение двух распутников становилось все более открытым, и это не могло не радовать.
Впрочем, молодая женщина не расслаблялась, ожидая какого-нибудь подвоха.
- Только вот возиться, как Вы изволили выразиться, с Вашим птенчиком я пока не намерена. Для меня куда как заманчивее возможность наблюдать, как Вы дразните крыс.

- Безусловно, Вы правы. – Фьямма говорила несколько о другом, но согласилась с синьором Оттобони весьма охотно. Отчасти из-за того, что не хотела пояснять свои слова и, тем самым, заострять внимание на прописных истинах, отчасти из-за того, что понимала: ее все еще испытывают, так же, как делает это она. Дерзость Грациано не вызывала раздражения, а лишь сильнее разжигала в молодой женщине интерес.
- Однако, может быть, мне просто улыбнулась удача? Среди таких же дельцов, как мой супруг, не мало и ревнивцев, и собственников, прикрывающихся моралью. С ними договориться почти невозможно.
В отличие от нобиля, спрятавшего взгляд, Фьямма смотрела пристально, подмечая любое изменение в мимике мужчины и одновременно любуясь так же, как он несколько минут назад любовался ею. Грациано не был особенно красив, но заостренные, неправильные черты его лица притягивали к себе.
- А Вы, любезный синьор, не пытались договориться с какой-нибудь благородной или не очень дамой? Женитьба улучшила бы Вашу репутацию, может быть, даже заставила замолчать тех злых сплетников, которые утверждают, будто Вы сильно причастны к исчезновению малышки Юлии. Ммм?
Фьямма с удовольствием следила за реакцией нобиля на заданный вопрос, а, главное, на затронутую ею болезненную тему.
Надкусив спелую, черную виноградину, окрасившую ее губы сладким, пурпурным соком, супруга негоцианта подхватила всю гроздь.
- Монашки интересны, только когда изредка наведываешься к ним, а не живешь в их окружении. По своему опыту могу заметить, что это самое дурное женское общество, которое только мог придумать человек. Дочерей Евы вообще нельзя собирать в одном месте надолго, но по сравнению с монастырями, бордели просто идеал уюта, любви и понимания.

Отредактировано Фьямма Монтанелли (2012-02-21 09:42:35)

Забавно было, наконец, видеть синьора Оттобони без ехидной усмешки. Недовольство и подозрительность нобиля были почти физически ощутимы и, как ни странно, Фьямме это щекотливое ощущение нравилось, словно бы ей сказали что-то ласковое или показали нечто веселое.
Супруга негоцианта не удосужилась ответить ни на один из вопросов. Вместо этого она проглатывала одну виноградину за другой и молчала довольно долго, а потом неажиданно рассмеялась.
- Простите меня. Вы сейчас были так очаровательно милы, что мне захотелось продлить мгновение.
Немного странным казался тот факт, что распутник, о котором ходит в свете ни мало самых невероятных небылиц, так остро реагирует на один единственный слух. Странно только на первый взгляд.
- Молве, любезный синьор, я предпочитаю точные факты. Если кто-нибудь из сплетников предоставит мне весомые доказательства Вашей виновности, тогда, быть может, я и поверю. А пока… С чего бы? – Молодая женщина улыбнулась.
- Беру свои слова обратно. Женитьба Вам ничем не поможет. Есть только два способа прекратить эти сплетни: обвинить кого-нибудь другого, кому исчезновение малютки выгодно, либо самому разыскать ее следы.
Фьямма выпила еще немного вина и почувствовала, что захмелела. По телу разливалась приятная истома.
- Ну, конечно! – Откликнулась она на восклицание нобиля. – Вы же, слава Богу, не были юной девицей, которую затолкали в монастырскую школу. Оттого-то для Вас что монастырь, что бордель – все едино.
Могло показаться, что распутница совсем пьяна, но ее взгляд, пусть и подернутый томной пеленой, оставался серьезным. Когда синьор Оттобони отложил столовые приборы, Фьямма поднялась, обошла стол и, не говоря больше ни слова, наклонилась над нобилем, чтобы в следующее мгновение горячо обвить его шею руками и лишить на какое-то время дыхания. Губы Грациано были еще сладкими от меда, когда молодая женщина жадно его целовала.

Отредактировано Фьямма Монтанелли (2012-02-21 13:14:33)

Удерживать молодую женщину не было особой необходимости. Фьямма отстранялась, чтобы жгучая страсть не вылилась вся разом, но никуда не убегала. Ее поцелуи были настойчивы и немного болезненны. Казалось, оба распутника и здесь будут соревноваться в получении ведущей роли. И беседы, и страсть – как дуэль, в которой не будет ни победителя, ни проигравшего.
Замерев, чтобы перевести дыхание, Фьямма вновь увидела Грациано без ироничного выражения лица. В его взгляде она прочитала требовательное «Вы должны мне верить», и не испугалась.
- Мне ли не понять Вас?  Мы ведь с Вами похожи. – Негромко произнесла молодая женщина, огладив нобиля по щеке. – И я скорее вижу Вас своим союзником, нежели врагом. А союзникам принято верить.
Пусть потом она может пожалеть об этих словах. В попытках все рассчитать, боясь довериться, первым проявить влечение к тому, кто сильнее, и оказаться в дураках, светские жеманники и жеманницы часто переигрывают самих себя. Фьямма же готова была рискнуть.
Не усмехаясь, теперь и она смотрела на мужчину серьезно и с почти детской открытостью. Одного взгляда было достаточно, чтобы заметить, как на самом деле Фьямма еще молода.
Запустив руку за голову Грациано, супруга негоцианта потянула за кончик ленты и распустила его темные волосы. К ней вернулись и лукавство, и озорство.
- Что ж, сударь, доставите себе удовольствие уже самолично добраться до того, что разбудило Ваш вечный голод, - высвободив руку из ладони нобиля и отойдя на пару шагов назад, Фьямма быстро скинула с себя жюстокор и развязала волосы, встряхнув головой, отчего черные локоны разметались по плечам и груди, - или мне вновь Вас опередить?
Игриво закусив губу, распутница прильнула к Грациано и, пробежав шаловливыми пальчиками по выступающему под тканью кюлотов мужскому естеству нобиля, расстегнула нижнюю пуговицу его камзола.

Отредактировано Фьямма Монтанелли (2012-02-24 18:02:25)