Франко так разволновался перед намечающимся в доме синьора Оттобони приемом, что практически всю ночь не спал. Отчего-то вечер ему виделся весьма ответственным мероприятием, на котором он должен был показать себя с лучшей стороны, не только гостям, но и самому Оттобони. Все утро и почти весь день сопранист посвятил репетициям, без конца повторяя то одну, то другую арию, которые ему дал нобиль. Проклятые строчки ни в какую не хотели складываться в полноценное произведение. Франко все время спотыкался, невольно вспоминая свой последний визит к Оттобони и представляя себе, насколько же влиятельных господ может пригласить благодетель. Франко понимал, что от этого вечера может зависеть многое. Его, как одного из ведущих певцов Сан-Джованни знали и восхищались им и вот теперь настала пора людям узнать его поближе. Он был почти уверен что к завтрашнему утру, вся Венеции будет обсуждать прием Оттобони и слухи и сплетни будут множится в геометрической прогрессии. Только подумав об этом, Тедески понял, что славы страшится. Но это было приятное чувство, от которого кровь в жилах бурлила и пенилась, заставляя сердце заходиться от радостного стука.
Чтобы немного успокоить хозяина, Паоло, перед самым выходом Тедески из дома, налил ему сто грамм коньяка, от которого Франко не решился отказаться. Алкоголь его заметно расслабил и в дом к Оттобони певец прибыл в добром расположении духа и горящим румянцем на щеках.
Все время до прихода гостей ушло на репетиции. За двадцать минут до назначенного времени Франко переоделся в специально сшитый к такому случаю костюм и вышел в зал. Он встречал гостей на пару с нобилем, приветствуя синьоров и целуя ручки дамам, которые как одна рьяно обмахиваясь веерами, прятали глаза и смущенно улыбались. Но, разумеется, Франко даже представить не мог чем именно было вызвана такая реакция.
- Да, мне нравится, - Франко улыбнулся, взглянув на нобиля, - столько вельможных господ пришло. Это для меня большая честь.

Смущение певца являлось тем, на что Фьямма рассчитывала, когда выбирала свой вызывающий наряд. Это чувство почти невозможно подделать, оно сразу с головой выдает человека. К тому же, она ни без оснований полагала, что такого знатока нравов, как синьор Оттобони, было бы сложно обмануть.
Рассматривая певца, Фьямма все отчетливей понимала мотивы хозяина палаццо. Это как найти драгоценный камень – невозможно отказать себе в удовольствии подразнить сорок, обожающих все блестящее. Скорее всего, на его месте она сделала то же самое, как, впрочем, и любой другой.
- Мое почтение и Вам, синьоры. – Переводя взгляд от певца к нобилю, Фьямма не переставала улыбаться.
Чтобы позволить Франко Тедески поцеловать свободную от веера руку, ей пришлось ни без некоторого усилия освободить ладонь из мягкой, но цепкой хватки пальцев Грациано Оттобони. И спустя несколько мгновений Фьямма все еще чувствовала тепло его кожи. Ее ничуть не смутило подобное проявление внимания. Что же касается синьора Монтанелли, для которого предназначался сей жест, то он просто сделал вид, что ничего не заметил.
- Так Вы к нам из Неаполя, синьор Тедески? Уверена, что не ошибусь, если скажу, что синьор Оттобони мастер находить талантливых и интересных во всех смыслах друзей. – Молодая женщина искоса посмотрела на нобиля и вновь обратилась к его подопечному. – Какой Вам кажется Венеция, синьор Тедески? Нравится ли Вам у нас?
Фьямма не гадала, чего от нее ждут. Женское внимание к молодому кастрату – вот что нужно, и она с удовольствием постаралась оправдать ожидания синьора Оттобони. Игра началась. Теперь каждый наблюдал друг за другом.

- Да, синьора Фьямма, я из Неаполя. Если вы никогда не бывали там, советую посетить этот чудный город, - Франко расплылся в улыбке. Эти вопросы ему задавали уже миллион раз, но отвечать на них ему так и не надоело. В конечном счете, это была прекрасная тема завести разговор с незнакомым человеком.
- Венеция как Большой театр – преподносит бесконечное число спектаклей, в которых я с удовольствием участвую. Многое для меня пока что дико, я не привык к такой жизни, но я стараюсь не отставать от светского общества, - сопранист вновь улыбнулся, взглянул на нобиля, на супруга прекрасной синьоры, а затем снова на нее саму. Синьор Оттобони заговорил о каких-то важных, очевидно не требующих отлагательства, делах с синьором Монтанелли, оставив синьору Фьямму на попечение Тедески. Откровенно говоря, юноша и понятия не имел как вести с себя с дамами в светском обществе. У Грациано это получалось на ура, он не краснел и не бледнел и мог подобрать ключик к сердцу любой барышни. А у Франко моментально взмокли ладони. Чтобы не разволноваться, певец решил говорить, все равно о чем.
- Скоро в Сан-Джованни будет большая премьера. «Покинутая Дидона» маэстро Альбинони. Надеюсь увидеть Вас там, я буду исполнять партию Дидоны, - тут поднесли напитки и Грациано предложил всем попробовать изысканного белого вина. Франко обычно не злоупотреблял алкоголем, но сейчас согласился. Очевидно, в нем заговорили те сто грамм коньяка, которые он принял на душу еще у себя дома.
- Предлагаю выпить за сегодняшний вечер, - Франко приподнял бокал, призывая сделать всех тоже самое и улыбнулся.

- Венецианское пламя бывает опасно, - заметила Фьямма, выразительно взглянув в голубые глаза нобиля, - как и всякая долго сдерживаемая страсть. Поверьте, дорогой синьор Тедески, - возразила она певцу, - венецианцы вовсе не так пресыщены жизнью, как может показаться, и Вы в этом еще убедитесь.
Будто в подтверждение слов, произнесенных Фьяммой, неподалеку послышался чистый, как звон маленьких колокольчиков, женский смех. Стоило только оглядеться по сторонам, чтобы заметить лица, в которых читались все страсти: от любопытства до жажды пикантных историй, от чувственности до откровенного распутства.
- Присмотритесь хорошенько, синьор Тедески, - зашептала Фьямма, чуть подаваясь вперед и, чтобы не упасть, опираясь на руку Грациано Оттобони, которую с каждым новым произнесенным словом сжимала все сильнее, - и увидите, сколькие сгорают от нетерпения, ожидая этого вашего «чуть позже».
Конечно же, Фьямме хотелось смутить сопраниста, чтобы еще раз увидеть на его щеках румянец. Стыдливость и скромность быстро проходят. Со временем Франко Тедески может возгордиться и, тогда уже не будут так пылать ланиты.
Фьямма незаметно кусала губы. Как же жаль, что нет Алессандры Коломбо! Тогда, быть может, сопранист разглядел бы в ней соперницу. Было бы занятно наблюдать за тем, как артисты вежливо жалят друг друга.
Между тем, стоило прислушаться к словам нобиля о новостях из Оспедалетто. Фьямма прищурилась, неожиданно поняв, к чему он клонит.
- Как зачем? – Сдержанно улыбнулась венецианка. – Чтобы пташка пела только своему владельцу. Разве вам, мужчинам, не свойственно чувство собственности? – Улыбка женщины стала чуть более лукавой. – Возможно, синьору Бернарди и повезет, а, может быть, воспитанница приюта выберет в супруги музыку. – Фьямма пожала плечами. – Синьор Тедески, а Вы бы отказались от сцены ради чего-нибудь не менее заманчивого?

Отредактировано Фьямма Монтанелли (2011-11-15 15:31:33)

Своей репликой Франко хотел сказать, что южаном не нужно лезть из кожи вон и бросаться в крайности, чтобы почувствовать себя счастливыми. Хотя это, скорее всего, зависит не от региона, а от уровня жизни и быта. Венецию могли позволить себе не все, только те, которые могли платить по счетам или иметь наглость жить за чужой счет. Когда есть деньги, то и запросы в разы увеличиваются. Пресытившись одними увлечениями, люди бросаются в другие, медленно, но неотвратимо скатываясь на дно. Но Франко сумел понять одну простую вещь, за время пребывания в Светлейшей – у Венеции не было дна!
- Да, вероятно я еще не рассмотрел Венецию как следует, - Тедески улыбнулся женщине и отдал почти пустой бокал лакею. Тему страсти он решил не развивать, побоявшись, что вдруг ненароком заденет кого-то своими словами.
Внимательно слушая Фьямму, Франко оглядывался по сторонам, невольно замечая все то, о чем она сейчас говорила. Игривый смех, раскрепощенность и весёлость дам, легкий флирт, прослеживающийся чуть ли не в каждом жесте гостей. Для Франко это была одна сплошная разноцветная масса. А теперь он увидел каждого гостя в отдельности. И все они пришли посмотреть на него, послушать, как он поет, чтобы наполнить свои сердца прекрасным. Сейчас ощущать себя центром внимания было во много раз приятней и интересней, чем тогда, когда ты находишься на сцене.
- Мне кажется, синьора Монтанелли, что я не смог бы променять музыку ни на что другое. Но я опять же не могу понять, почему обязательно нужно выбирать, - Франко снова улыбнулся, - не петь меня может заставить только немота, а остальное легко уживется с моим увлечением, - Франко оправил камзол и пригладил ладонью волосы.
- Да, пожалуй можно переместиться в зал. Гости уже собрались, так ведь? – Не дожидаясь ответа Франко подхватил под руку синьорину Фьямму и Грациано, встав между ними и направился к собравшимся и ожидающим его пения гостям.

Отредактировано Франко Тедески (2011-11-17 15:02:37)