Нет счастливее врача, чем тот, у кого все пациенты здоровы, но, будучи уверены в том, что страшно больны, продолжают платить деньги. Так в шутку иногда думал Толомео Орсо. В действительности же мнимые больные доставляли куда больше хлопот, чем настоящие, и порой таких, какие не окупаются звоном монет.
Тем не менее, это утро лишь позабавило доктора неожиданным визитом пожилого синьора, который, смотрясь в зеркало, обнаружил у себя на лбу огромное черное пятно и решил, что смертельно болен. Прислуга Орсо давилась смехом, когда стало ясно, что ужасная метка – лишь след сажи, кем-то старательно выведенный на коже мужчины. Толомео не стал потешаться над стариком, однако и убедить его в том, что над ним подшутили родные или слуги, не сумел. Тогда он продал несчастному настой валерьяны, выдав его за редкое чудодейственное средство, а сам незаметно отдал лишнюю часть полученных денег жене старика, которая, судя по ее близорукости и взволнованному взгляду, пребывала в том же заблуждении относительно происхождения таинственного пятна, что и ее муж. Доктора женщина покинула совершенно успокоенная, правда, спокойствие это, как видно, не сулило ничего хорошего шутникам.
Затем прибыла богатая синьора из тех, кто вечно на что-то жалуются. Тут-то уж Толомео обобрал стрекозу без зазрения совести, выпроводил вон и, вдоволь насмеявшись, чуть было не возблагодарил Всевышнего за существование ипохондрии.

Чуть позже, пока еще не стало слишком жарко, Толомео решил прогуляться. «Дурная голова ногам покоя не дает», - думал он о своих посетителях, не подозревая, что и сам может действовать согласно пословице.
Ноги вели его к мосту Риальто, перейдя который, Толомео оказался на узком пути между домами и водами Большого канала. Мужчина собрался свернуть за угол, и тут дорогу ему перешла черная кошка, выскользнувшая из ближайшего окна. Животное чуть-чуть не добежало до воды, вильнув хвостом и гибким телом, обогнуло ноги прохожего и направилось куда-то вдоль стены.
Будучи невообразимо суеверным человеком, доктор замер на месте, будто врос в землю. Лицо его выражало крайнее напряжение. Дело было в существовании поверья, согласно которому можно безбоязненно пройти по дороге, которую перешла черная кошка, и Толомео очень хорошо его знал, но следовать ему на глазах у прохожих и дам, проплывавших в гондолах, никак не мог. А полагалось лишь приложить руку к срамному месту.
Доктор уж было решил идти обратно, но потом ему пришло в голову обойти по узенькому кусочку суши, незатронутому кошачьими лапами. Оказавшись у самой воды, мужчина сосредоточенно и медленно, словно улитка, протаскивал одну стопу за другой. Если бы только толстая торговка не задела его своей большой корзиной! Но, увы…
К ужасу Толомео, его туловище накренилось в сторону Большого канала, как Пизанская башня. Он размахивал руками, но тем лишь ускорил падение в воду. Хуже обидного позора было только то, что доктор совершенно не умел плавать.

Дневной свет померк. По голове будто бы ударили мешком с мукой, а уши заткнули берушами. Время остановилось и не возобновило своего хода да тех пор, пока собственное тело не вытолкнуло незадачливого доктора на поверхность. Почуяв носом воздух, он стал барахтаться, размахивая руками, и от этого лишь заглатывал все больше затхлой, пахнущей тиной воды. Ноздри  щипало, теперь слух беспокоил нестерпимый гул в голове.
Момент, когда он вновь оказался на твердой почве, Толомео не запомнил. Отфыркиваясь и напряженно откашливаясь, мужчина приоткрыл глаза, которые в первое мгновение тут же были ослеплены светом. Постепенно белая пелена ушла, и перед взором проступили очертания незнакомого лица.
Видно, человек, наклонившийся над доктором, показался тому ангелом, потому что, с трудом двигая языком, Толомео первым делом спросил:
- Я попал в рай?
Где-то совсем близко послышался смех, мужской и женский. Орсо все еще не мог определить, где он. Наконец, мужчина понял, что по-прежнему находится в Венеции и, казалось, страшно этому удивился.
- Ох, - выдохнул доктор, пытаясь приподняться, - кровь христова!
С его одежды и волос ручьями стекала вода. Почувствовав, как тело бьет мелкая дрожь, Толомео окончательно осознал, что все еще жив. Медленно приняв сидячее положение, доктор уставился на незнакомого мужчину, интересовавшегося его самочувствием.
- Ммм. Д-да, прете. Б-б-благодарю. – Ответил Орсо, и, сделав попытку встать, упал обратно на землю.

Отредактировано Толомео Орсо (2011-08-27 12:19:46)

- Толомео Орсо, - назвал свое имя доктор. Он оперся на руку священника и, наконец, смог встать.
Теперь Орсо чувствовал себя очень глупо, как и всякий человек, угодивший в нелепую ситуацию. Смущенно улыбаясь спасшим его мужчинам, любопытствующим прохожим и хихикающим дамам в гондоле, он с большой охотой готов был провалиться на месте, лишь бы исчезнуть из-под людских взоров.
- Кажется, могу. – К радости Толомео, оказавшийся рядом священник, не смеялся над ним и, похоже, искренне готов был помочь. Ничего необычного для доктора в этом не было. Жизнь ни раз доказывала ему, что на свете не так уж мало хороших людей.
- Мне… п-п-право слово, неловко Вас утруждать, но я был бы весьма признателен…
Толомео медленно последовал за священником, улыбаясь все той же смущенной улыбкой. Люди, ставшие свидетелями казуса, который мог обернуться настоящей бедой, но закончился вполне благополучно, стали расходиться по своим делам.
- Вот ведь… Постоянно со мной что-нибудь случается. Если бы не Вы, прете, я бы, скорее всего, утонул.

Отредактировано Толомео Орсо (2011-08-30 19:33:44)

- Жара, прете, сама по себе не так плоха. Но если человек из удушливого пекла вдруг попадает в холод, а потом обратно, тело слабеет. Так уж мы устроены. – Тихо пояснил Орсо.
Сквозь скопления рыночного люда, жужжащего, словно растревоженный рой диких ос, Толомео шел, уже почти не опираясь на руку священника. Дрожь в руках и ногах постепенно стихала по мере того, как из одежды доктора медленно испарялась влага. Зная несколько верных средств, простуды он боялся меньше, чем опасности натереть ноги, - в туфлях, внезапно ставших совершенно неудобными, противно хлюпала вода.
Заботу о себе Толомео встретил с простодушной радостью. Он искренне улыбался старому слуге Амедео Саличи, а затем и служанке, принесшей сухую одежду. Недоверие, неизменно возникавшее в душе доктора при встрече со служителями церкви, сейчас молчало, вероятно, не только от доброты Саличи, но и оттого, что Толомео ощутил некоторую схожесть со священником, легко признавшимся в своем недостатке.
Переодевшись, Орсо прошел  в скромную и, все же, уютную гостиную. Твердо стоящий на ногах и чувствующий себя по-настоящему живым, мужчина, прежде чем сесть, склонил голову перед своим спасителем.
- Если Вам когда-нибудь понадобится доктор… Не дай Бог, конечно. И все же, если так случится, я к Вашим услугам.
Толомео откинул назад длинные, густые волосы, еще немного влажные, и, вдыхая теплые ароматы, удобно устроился за столом напротив хозяина дома.
- К сожалению, прете Амедео, моя беда заключается не только в рассеянности. Я до крайности суеверен. Весьма распространенный людской недуг. – Доктор чуть усмехнулся, со смущением ожидая, что на это ответит священник.

Мягкая и робкая улыбка была первым ответом священнику. Толомео отпил немного чая из чашки и стал неожиданно серьезным, при этом, продолжая молчать - собирался с мыслями. Вопрос, заданный Саличи, лишь на первый взгляд был простым, но тому, в ком трезвый ум доктора боролся с детской верой в мистические силы, ответить на него честно и не казаться смешным, было очень сложно.
- Приметы, прете Амедео, не так уж глупы, - тихо ответил Орсо, так же прямо смотря на священника,  - и не все из них приносят вред потому, что хороших поверий, сулящих удачу, не меньше, чем тех, что пророчат несчастья. – На мгновение Толомео задумался, припоминая подходящие для примера приметы. – Вот вспомним хотя бы свадебные традиции. Горох и его цветы приносят счастье. И ведь верно: если на столе есть хотя бы гороховая похлебка, нет голода. А поговорка «Мокрая невеста – счастливая невеста»? Разве не должна она утешить девушку, которой довелось выйти замуж в дождливый день? Дождь ведь несет земле плодородие. Это как… - Доктор хотел было сказать «святое распятье», но спохватился, понимая, что сравнение его с горохом может быть неверно истолковано. – Во всех приметах скрываются символы, у которых есть древние корни.
Чтобы перевести дух, Толомео сделал еще несколько глотков чая и почувствовал, что вместе с теплом и пряным благоуханием в него вливаются силы.
Обычно доктор Орсо с большим недоверием относился к незнакомцам, но по неволе будешь испытывать расположение к тому, кто не дал тебе утонуть или простудиться, поэтому Толомео хотелось быть откровенным. Желание это было похоже на потребность в исповеди, что для мужчины, каким являлся чудной эскулап, было ново: Толомео смутно помнил, когда в последний раз раскрывал душу перед служителем церкви.
- И все же, Вы правы, прете. – Тяжелый вздох гостя был искренен. – Зависимость от суеверий неразумна. Увы, я впитал их с молоком матери и, даже докторская степень не может избавить меня от них. К тому же, в юности мне довелось немного путешествовать. Везде,  где бы я ни был, мое внимание всегда привлекали народные сказки, легенды и поверья. Скажу Вам по секрету, прете Амедео, многие я и теперь продолжаю записывать. В них столько жизни, что веришь волей-неволей.
Толомео развел руками, закончив говорить.

Отредактировано Толомео Орсо (2011-09-08 18:59:35)

Все, что говорил священник, было разумно. Со словами его, столь легко и точно подобранными, согласился бы и человек, совершенно не верующий в Бога. Так и Толомео не знал, чем возразить.
Он сделал несколько больших глотков из чашки, будто для того, чтобы скрыть растерянное выражение лица, появившееся от чувства неловкости.
А ведь верно. Что он, малое дитя, чтобы верить старушечьим россказням? В Просвещенном веке не место суевериям и сказкам. Но… уверенности Орсо не испытывал. Если добрые приметы, касающиеся повседневной жизни и простых мелочей, не всегда сбываются, то страшные, грозящие бедой – так или иначе, оказываются правдивыми.
Толомео взглянул на собеседника, чей ораторский дар во много раз превосходил его скромные способности, и решил не вступать в спор, который бы отяготил приятную беседу.
- Вы правы, прете Амедео. – Закивал доктор. – Все это лишь моя слабость.
Стыд и досада терзали Толомео оттого, что он раскрыл перед малознакомым человеком нечто личное, что в глазах многих было смешным, но, вместе с тем, симпатия к священнику никуда не исчезла, быть может, потому, что он не смеялся и, его речь, пусть и носившая дидактический характер, сопровождалась теплой улыбкой.
- Венеция – весьма суеверный город, не смотря на столь же высокую религиозность. Вероятно, Вам, прете Амедео, постоянно приходится бороться с языческими привычками прихожан? – Спросил доктор с ответной улыбкой, а, подумав, добавил невпопад. – Отчасти я рад, что упал в воду. Примета и неприятность, случившаяся из-за веры в нее, вдруг оказались подчинены мудрой поговорке: «Все, что не делается – к лучшему».

Смех Амедео Саличи, равно как и его не злая ирония и светлый взгляд на вещи, были заразительны. Толомео давно не ощущал такой простоты и легкости в беседе. Тем более, удивительным было то, что это был разговор с человеком, которого он, до сего момента, не знал. Поистине, плохие приметы могут приносить удачу, а незнакомцы не всегда представляют из себя подозрительных личностей.
- Ну вот, прете, - смеясь, ответил Орсо, - Вы меня так легко убедили! Возможно, скоро станет одним суеверным венецианцем меньше.
В этом заявлении не было и тени лукавства. Простоватого, добродушного доктора, действительно, было не сложно склонить к своим взглядам. А в случае с приметами, мужчина только и мечтал избавиться от неразумной и ненужной привычки верить им.
Вновь сделав несколько глотков, Толомео взглянул на священника. Было в мимике его лица нечто выделяющееся, чего Орсо сразу не заметил, будучи увлеченным беседой. Доктор присмотрелся и вежливо отвел взгляд.
- Простите, прете, если мой вопрос покажется Вам бестактным. – Осторожно произнес Толомео. – Но я заметил, что Вы щуритесь, и счел своим долгом поинтересоваться. Вы плохо видите, прете?

Толомео чуть нахмурился. Ему было понятно смущение Амедео Саличи: миопия – недуг, вызывающий досаду у всех, чье тело еще полно жизненных сил, так и священник – он еще молод и здоров, потому слабое зрение является для него недостатком, которому не хочется придавать значения, как будто, если не замечать его, он сам собою исчезнет. Естественно, Орсо, будучи благодарным за спасение, да и просто помня о своем врачебном долге, захотел помочь.
- Видимо, Вы много и допоздна читаете, прете? – Скорее утверждение, чем вопрос. – Вам нужно поберечь себя. – Толомео покачал головой. – Глаза – великий дар природы, как и все наше тело, потому забота о нем так же важна, как забота о душе.
Судя по всему, Саличи не носил очки. Он вообще вряд ли когда-либо обращался к врачу по этому поводу. Орсо не стал спрашивать почему: редкие люди, испытывающие сложности со зрением, признают, что им нужна помощь, они приходят только тогда, когда бывает уже слишком поздно.
- Возможно, все еще можно исправить. Но многое зависит от Вас самого.
Слова звучали как поучение, но Толомео лишь говорил правду.

Отредактировано Толомео Орсо (2011-10-02 15:36:11)

- Пережить, действительно, можно. – Кивнул Толомео, соглашаясь. – Вы далеко не единственный, прете, кто по незнанию мирится с этим недугом как с досадным неудобством, не болезненным, а потому не пугающим.
Доктор Орсо, чьи рассеянность и неуклюжесть куда-то испарились, стоило ему только заговорить на медицинскую тему, пристально всматривался в собеседника, не боясь быть неправильно понятым. На сколько можно было судить издалека, не было никаких механических повреждений, спровоцировавших болезнь. Все же Толомео отставил чашку и поднялся на ноги.
- Сидите-сидите, прете… - Доктор подошел к священнику вплотную и, извинившись, обхватил его виски двумя руками. Осторожно повернув голову мужчины к свету, Толомео заглянул в его глаза еще внимательнее. Ему пришлось отодвинуть верхние веки глаз, чтобы разглядеть белки.
- …Однако, Вы же не хотите ослепнуть совсем, верно? – Мягко улыбаясь, Орсо не пугал, а лишь настраивал пациента, каковым сейчас был для него  Амедео Саличи, на серьезный лад.
Кисти рук доктора были теплыми и легкими, так что можно было подумать, будто они принадлежат женщине, но, вместе с тем, в них чувствовалась стойкая уверенность хирурга.
- Вам надобно будет носить очки. – Произнес Толомео тихо, отпустив голову священника. – По крайней мере, время от времени. Не так давно были изобретены очки с мягкими креплениями на переносице. Я постараюсь их для Вас достать, и тогда Вам будет вполне удобно. Приходите ко мне. Мы подберем  подходящие линзы.
Возвращаясь в кресло, доктор развел руками.
- И придется ограничить себя в чтении и письме. – Сев, Толомео отпил из чашки. – Понимаю, как это может быть для Вас важно… Но после захода солнца глаза напрягать нельзя.
Подумав немного, доктор спросил:
- У Вас в роду кто-нибудь страдал слабым зрением, будучи еще в молодых летах?
Еще древние заметили, что многие болезни передаются от отца к сыну, но каким образом это происходит, оставалось загадкой. Тем не менее, даже будучи ограниченным в знаниях как человек своей эпохи, Орсо намеревался сделать для Амедео Саличи все, что в его силах.

Отредактировано Толомео Орсо (2011-10-04 12:38:01)