Прете Амедео никогда не отличался щегольством, однако, несмотря на рассеянность, в одежде был человеком опрятным. Разве что иногда терял перчатку или платок. Вещей в его гардеробе было не много, ибо, будучи человеком от природы скромным, Саличи не стремился к роскоши, предпочитая ей удобство и комфорт. Так вышло, что вчера он к сожалению своему обнаружил, что испортил сюртук, по-видимому, где-то хорошенько зацепившись. Как это обычно бывает, священник не заметил, как это произошло. Надорванный лоскут, конечно, можно было пришить, но починка так или иначе стала бы заметной, а этого священник никак не хотел. Разумеется, ему было что надеть, но с одной весьма добротной вещью приходилось расставаться, о чем Амедео без скаредности но искренне жалел.
Что ж, если Богу угодно послать ему новый сюртук, его необходимо сшить, решил священник и вспомнил кстати недавнего знакомца из кофейни, портного Джакометти. Тот показался ему очень приятным человеком, а потому повод для встречи был двойной. Тем более, что сам хозяин только позавчера приглашал священника. Воодушевленный тем, как все удачно складывается, Амедео и думать забыл про дыру на любимом сюртуке. Отслужил службу, прочел вдохновенную проповедь о своевременности событий  и о том, как могут они не без Божьего благого умысла, складываться весьма удачно, поговорил с молодой женщиной, просившей совета относительно размолвки с матерью, а после направился по адресу, который в прошлую встречу сообщил ему синьор Джакометти.
День был солнечным, душным. Над Большим Каналом стояло марево. В нем искажались очертания домов и лодок, будто бы истончались людские фигуры. Шагая по по улицам, вдоль каналов, Амедео думал об извечной проблеме отцов и детей. Жара плотным облаком окутала город. Все ждали грозу.

- Благослови вас Господь, синьор Джакометти. Я бы не отказался, - снимая треуголку, смущенно отозвался Амедео в ответ на предложение. Войдя в лавку, он огляделся. Здесь было чисто, светло и тихо. Суета улиц осталась за дверью. Джакометти вновь подтвердил уже сложившееся у прете мнение о приветливости и наличии хороших манер. Промочить горло чем-нибудь сейчас было бы кстати. Нагретый воздух был везде, в отличие от дам Амедео не мог позволить себе роскоши освобождения от черных, наглухо застегнутых одежд и мысленно корил себя за то, что оставил дома веер, выручавший в жаркие дни, – простой, темно-серый с неприметным рисунком шелковой ткани.
- У меня испортился сюртук, - сообщил он просто. - Мой любимый, - уточнил для полноты понимания, что именно заставило его направиться в такую жару в лавку к портному. – Починить его не представляется возможным, и я подумал, что лучше будет, не откладывая,  сшить другой, на замену. Вот, решил обратиться к вам, - он печально вздохнул, потом вновь улыбнулся, пряча неловкость, и протянул не слишком толстую книгу, на обложке которой красовалось его имя. – Заодно принес новеллы, как и обещался.

Отредактировано Амедео Саличи (2011-10-30 02:27:50)

- Не вяжутся прощальные слова, - признался Амедео. – Письмо теперь то кажется мне излишне слащавым, то видится сухим. Сложно… - растерянно завершил свое короткое признание священник, который больше и сильнее Господа Бога никого не любил. – Видимо, я упустил что-то важное и вложил мало сердца.
Глядя на это наивное чудачество, синьор Джакометти должен был посмеяться, но прете Амедео был абсолютно уверен в том, что этого не произойдет. Портной виделся чутким, несмотря на его довольно простую и прямую манеру держаться.
Рассеянно перебирая суконные лоскуты, Саличи ненадолго прервался, чтобы разом опрокинуть бокал лимонада. Немного полегчало, отпустило  удушье. Горло обожгло льдом.  После чего священник сказал:
- Вот эта ткань, думаю, подходит, - не будучи привередливым, прете Амедео однако был поклонником добротности. – Скажите, как бы вы попрощались с женщиной, в которую влюблены? – внезапно поняв,  что задал слишком интимный вопрос, Саличи тут же поспешил извиниться перед портным и запил неловкость новым глотком лимонада.
На улице зазвучали несколько звонких мальчишеских голосов. Судя по вторившему им лаю, дети дразнили небольшого гавкучего пса из тех, что громко лают, но никогда не причинят вреда.

- Актера… - задумчиво проговорил Амедео, расстегивая и снимая сюртук. – Что ж, это хорошая мысль, - перекинув его через спинку стула, он направился следом за портным. Перед тем замешкался, поддавшись глубокой задумчивости. Знакомых актеров у Амедео не было, однако буквально сегодня он имел радость говорить с оперной певицей. Но стоило ли ей подобные вопросы задавать? Это выглядело бы чудовищной бестактностью.
- Простите, что задал вам этот вопрос, синьор Джакометти. Дела сердца – дела сокровенные, - сказав это, священник кивнул самому себе и рассеянно щурясь, взглянул на портного. Нужно было перевести тему, чтобы не усугублять неловкость, и поэтому Амедео решил сосредоточиться на деле, по которому он пожаловал сюда.
- Скажите, когда случится первая примерка? – разумеется, он понимал, что у портного заказов, должно быть, уйма, ведь дела его идут вполне хорошо, однако, борясь с рассеянностью и забывчивостью, предпочитал заранее планировать события и распределять время, дабы еще и с этим не попасть впросак. Слишком часто у Саличи получалось так, что в последний момент приходилось бежать куда-нибудь сломя голову, а иной раз и долго извиняться за то, что в очередной раз он проворонил нечто важное.
- Сейчас в Оспедалетто в связи с пропажей такая суета, - заметил он вслух, примерно обдумывая последовательность предстоящих визитов, в том числе и в дирекцию приюта. – И ведь совсем не за горами концерт…

Амедео проследил взглядом за жестом Джокаметти. Игру в переодевания он не одобрял, хотя в последнее время именно она была излюбленной забавой как женщин так и мужчин. И если с карнавальным шутовством приходилось как-то мириться, то подобные пассажи с целью обмана были тяжким грехом. Особенно прете удручала мода падших женщин переодеваться в монахинь и то, как падки становились мужчины, увидев у очередной потаскушки подобный костюм.  Галантные забавы иной раз были нелепы, но священник понимал, что при всех своих способностях к увещеванию до иных сердец порой не достучаться.
Невеселые мысли породили тяжелый вздох, который Саличи не смог сдержать, глядя на манекен.
- По-видимому, для слухов есть основание. Как говорят, дыма без огня не бывает, синьор Джаокметти, - задумчиво хмурясь, ответил Амедео. - Вот как, мужское платье…  - священник потер гладко выбритый подбородок.  – И что ж, какого возраста дамы, заказывающие мужской костюм? Тоже девицы? – в голосе Саличи звучала ирония, но относилась она не к синьору портному, а к ситуации, которая виделась сколь нелепой столь и смешной. Священник давно уже признался себе в том, что хотел бы докопаться до сути вещей хотя бы потому, что из этого все затем можно было бы сложить недурной рассказ. К тому же, правдивый.
За окнами лавки собачонка, которую дразнили  мальчишки, заливалась звонким лаем, а затем послышался не менее звонкий детский вскрик. Солнечный луч чертил на полу комнаты широкую белую полосу.
- Касаемо задатка можете быть покойны, - заверил Амедео, улыбнувшись рассеянно и немного грустно, ибо мысли о судьбах мира не оставляли его.

- Ай-ай-ай! – кричал за окном мальчишка, укушенный бойкой собачонкой. – Да чтоб тебя, бестия! – слушая это, Саличи задумался о том, что людям свойственно создавать себе неприятности, а затем сетовать на них.  Ведь не дразни мальчишка собаку, та не стала бы его кусать.
Священник согласно кивнул в ответ на слова портного.
- Иной раз крадут, а иной раз выставляют все огрехи напоказ… - сложив ладони лодочкой, Амедео помедлил так, будто с тщанием подбирал слова.
- Я слышал, что дело дошло до Трибунала. Наверняка, ищут. Ходят слухи, что в этом замешан кто-то из попечительского совета. Там достаточно людей авантюрных, - выдержав паузу, прете подумал о том, не слишком ли резко высказался. Эти слова можно был истолковать как обвинение при надобности. Однако, поскольку имен Саличи не называл, то и придраться пока было не к чему. – Говорят о том, что сбежала по любви, - продолжил он, - и о том, что переманили, тоже толкуют. А кое-кто утверждает что прямо-таки видел девицу с ее кавалером. Но, сдается мне, это для пущей важности говорится, так сплетники набивают себе цену. Правда или нет, вероятно, из этой истории получилась бы действительно интересная повесть. Как все разрешится, вы угадали, я попробую о том написать. Собственно, потому происшествием интересуюсь…
Джакометти был проницательным человеком, и эта проницательность вкупе с острым языком вызывали у Амедео с одной стороны симпатию, а с другой опасение.
- Бежать, переодевшись в мужское платье, логичнее всего, ведь с юноши меньше спрос, чем  с девицы.

- Любопытно, - задумчиво протянул Амедео и потер указательным пальцем переносицу, чтобы лучше сосредоточиться. Дабы не забыть, он сразу передал синьору Джакометти кошель в качестве задатка, как договаривались.
- Подруга. Хм, - в тоне голоса священника послышалось явное недоверие. – Подруга, - Саличи проговорил это слово еще раз по слогам. Нахмурился, пожевал губу и запил раздумья лимонадом, ибо никакими фактами не располагал, кроме услышанного в словах портного сомнения.
Подумал о том, что выглядит сейчас, должно быть, нелепо. Отбросил мысль за ненадобностью. Отметил про себя, что стенающий за окном мальчишка утих.
- Бежать без сообщников крайне тяжело. Если девицу найдут  в добром здравии, то… как бы ей не пришлось потом претерпеть позор. А если что случилось… - он не стал продолжать, ограничившись тяжелым вздохом. Мол, и так все ясно. Осенил себя крестным знамением.
- А отчего же вы, синьор Джакометти, сомневаетесь в волнении особы, которая назвалась подругой? – мягко и вкрадчиво поинтересовался священник. Не лишне было спросить.

На вопрос о женщинах, заданный портным, Амедео вынужден был тактично промолчать. Священник только сдержанно улыбнулся. Разумеется, из исповедей прихожанок можно было почерпнуть многое, если не все, но следовало ли о том распространяться? Если бы только можно было ближе подобраться к этой истории… Мысленно Амедео наметил маршрут выведывания необходимой информации, и первой в списке пунктов назначения была синьора Фьямма.
- Конечно, если только она сбежала сама, а не была похищена, - заметил Амедео в ответ на слова своего доброго знакомого. – Мечты зыбки, синьор Джакометти. Они, как и обещания, не подкрепленные словами, всего лишь мираж. Не мудрено, что исчезают и превращаются в нечто совсем иное. Наверное, стоило бы  о том написать, но я опасаюсь, как бы меня не сочли клеветником. Люди не любят, когда кто-то пытается раньше времени  пробудить их ото сна и заставляет прямо глядеть на солнце.
Тяжело вздохнув, он обратил внимание на лимонад и кивком поблагодарил портного за такую любезность как прохлада.
- А если бы вам предоставилась таковая возможность, стали бы вы девицу искать? - полюбопытствовал священник.

Амедео задумался над словами портного. Взяв веер, принялся энергично обмахиваться, оказывая Джакометти равную услугу в создании прохлады. Отцветал май, вскоре белым пламенем должен был разгореться июнь.
Толика авантюризма и неистребимая любознательность не давали Саличи покоя. Сейчас он медлил, перебирая детали разговора и мысленно выстраивая их в некую последовательность. С одной стороны синьор Джакометти был прав, с другой… Наблюдательность портного была бы кстати.
- Могу ли я попросить вас об одолжении, синьор Джакометти? – так же осторожно спросил священник, глядя как ловко портной орудует иглой. - Если вдруг вам станет что-либо известно – слухи, сплетни, предположения или тонкие намеки, пожалуйста, дайте мне знать.
Разумеется, портной мог подумать о том, что Саличи является осведомителем, ибо таких в Венеции было великое множество, однако немногим ранее священник объяснил истинную причину столь пристального интереса.
Амедео искренне полагал, что встреча в кофейне и чудесное спасение листка рукописи были счастливой случайностью.