Саличи нечего было ответить на этот упрек, и не потому, что священник был в чем-то виноват, а потому, что Амедео не в чем было оправдываться. Ведь он, с детства стремившийся к Богу, принимал обет не для того, чтобы его нарушать. О сознательном выборе рассказывать уличному оборванцу не было нужды. Священник понимал, что тот, уходя в глухую оборону, оспорит любой тезис, лишь бы только доказать свое. И вместе с тем прете мучило любопытство.
Неотрывно глядя в бестыжие голубые глаза, Амедео так же негромко и мягко спросил:
- Сам что? - задав этот вопрос, он чуть склонился. Приблизил лицо к лицу мальчика. Конечно, за Саличи водились определенные грехи, ведь, как известно, безгрешных на этой земле нет, но все грехи прете были из числа незначительных, как например причинение неудобств по невнимательности, нежелание рано подниматься с постели из-за позднего сидения за письменным столом и тяга порой весьма едко высмеивать житейские ошибки других.
Плата, которую назвал мальчишка, была весьма высокой. Саличи не стал объяснять, что за приютскую девицу столько не станут платить ради того, чтобы просто с ней развлечься. Причиной был голос Юлии.
В том, что это была именно она, священник теперь практически не сомневался.
- Целый дукат? - Амедео не пришлось изображать удивление, потому что оно было искренним. - Cколько дней вы следили за дукат и что было после того?

- Вот он, беспристрастный судья поступков человеческих! - иронично воскликнул священник и выпрямился, заложив ладони за спину. Наглости мальчишки Саличи не удивлялся, но по-прежнему жалел, что такой талант пропадает зря, а в будущем станет инструментом вымогательства. Тогда как мог бы нести людям любовь и утешение.
Вздохнув, он затем внимательно выслушал рассказанное мальчиком и от того неожиданно помрачнел. Все это выглядело крайне мерзко. Из чьего кармана расплачивался злоумышленник? Из своего или из кошелька того, кто его нанял? Теперь Амедео выхватывал из слов мальчишки основные детали, которые помогали ему составить картину произошедшего. А вместе с ними и имена.
В пору было писать и опускать в ящик для доносов бумагу. Однако Саличи выслуживаться на благо Светлейшей не спешил. Первой причиной была тайна исповеди, которую он не мог нарушить, а второй - непреодолимый азарт искателя, собирающего факты по крупицам.  К тому же, примерно зная путь Юлии из приюта, Амедео все еще не имел ни малейшего понятия о том, покинула девушка Венецию или ее укрывают здесь.
Еще один тяжелый вздох прозвучал поле того, как мальчишка закончил рассказ.
- Я верну тебе потерянный дукат, если скажешь мне, что это был за приют, - решил наконец Саличи.
То, что оборванец не врет, было ясно сразу. Однако Амедео нужны были твердые доказательства того, что похищеной была именно синьорина Юлия. Выведав многое благодаря желанию воришки поговорить о грехах, он считал правомерным расплатиться с тем за ценные сведения, которые, Саличи не сомневался, в будущем принесут пользу.
В голове промелькнула мысль о том, как удивится его новый приятель Джакометти этим новостям. Не потому, что сказанное мальчиком отличалось новизной, а потому что праведным поступкам как будто помогали ангелы, святой Марк и сам Господь Бог.